Чёрным по чёрному - Страница 75

Он нерешительно протянул руку и дотронулся до ее плеча.

– Я поговорю с ним, – мягко ответил он и вышел из комнаты.

Анна была на кухне и оторвалась от своих дел, когда одновременно из кладовой вышел Даффи, а с улицы зашел Мазертан.

– Анна, где… – начали оба в один голос.

– Прошу вас, сударь, – сказал Мазертан.

– Благодарю. Анна, где Вернер?

– Там, где и был, – в своем винном подвальчике, пока несколько минут назад шум и вопли не заставили его выйти. – Когда ирландец повернулся в указанном направлении, она добавила: – Не советую тебе вламываться – там с ним этот поэт Кречмер, они вроде как сочиняют поэму и не потерпят вторжения посторонних.

– Придется один раз вытерпеть, – сказал Даффи, удаляясь.

За его спиной Мазертан спросил:

– Куда пошла госпожа Хальштад? Во дворе ее нет.

– Она в кладовой, – устало ответила Анна.

Даффи задержался и взглянул через плечо на Мазертана, который остановился у двери в кладовую и обернулся посмотреть на него. Оба секунду или две глядели друг на друга, затем каждый возобновил свой путь. Ирландец никогда прежде не был в винном подвальчике Вернера, но знал, что тот скрывался под главной лестницей, на ступень или две ниже пола, и через мгновение стоял перед низкой дверью с рукой, занесенной, чтобы постучать. Не успев, впрочем, это сделать, он пришел к выводу, что для вежливости нет особых причин, и, просто взявшись за задвижку, распахнул дверь. Открывшаяся его глазам комната футов двенадцати длиной и шести шириной была от пола до невысокого потолка уставлена помещавшимися на полках бутылями, бочонками и амфорами; пространство слабо освещалось лампой на небольшом столике посредине. Сидевшие за столиком двое мужчин приподнялись со своих стульев, вспугнутые внезапным вторжением, и Даффи рассмотрел обоих.

Вернер немного поправился по сравнению с тем, каким его помнил Даффи, и необычно роскошное одеяние только подчеркивало мучнистую бледность его лица и седину в напомаженных волосах. Кречмер выглядел куда более крепким, черты его лица скрывались под неописуемо рыжей бородой, но именно он казался особенно огорченным.

– Ах! – воскликнул поэт высоким сдавленным голосом, не поднимая глаз выше сапог ирландца. – Священнодействие оборвано явлением вульгарной черни' И прямо в рощу Афродиты врывается наемник с кровью обагренными руками! Я изгнан прочь! – Все так же не поднимая глаз, он протиснулся мимо Даффи и поспешил к выходу на улицу.

Вернер вновь уселся и возвел руки к потолку.

– Ужель слагать великие творения недостижимо без мирских помех?

Даффи изумленно уставился на него:

– Что?

Вернер глубоко вздохнул.

– Ладно, Даффи, какая разница! Тебе чего?

Даффи взглянул на заваленный чем попало стол и взял оттуда маленький деревянный свисток с единственной дырочкой.

– Можешь не объяснять: вы заняты сочинением торжественной мессы. – Он дунул в свисток, но не смог извлечь различимого звука. – Обзаведись новым камертоном.

Вернер вскочил, стараясь скрыть болезненную гримасу, прихрамывая, обогнул стол и выхватил из рук Даффи свисток, после чего, все так же хромая, вернулся на место.

– Ты хотел что-то сказать или так просто зашел? Даффи хотел было поинтересоваться причиной увечий трактирщика, но вспомнил о цели своего прихода.

– Я собирался сказать, что ты не можешь выгнать Ипифанию Фойгель. Ты…

– В своем заведении я сам себе хозяин. Ирландец улыбнулся и уселся на стул Кречмера.

– В этом вся загвоздка. Как ты все время умудряешься забывать, что это не твое заведение? Трактир принадлежит Аврелиану, а он мой старый друг. Он не…

– Уже полгода как тебя здесь нет. И Аврелиан вряд ли числит тебя в друзьях. А хоть бы и числил, – внезапно разгорячился он, – я, черт тебя возьми, веду здесь хозяйство! Я постоянно держу руку на пульсе. И в том, как содержать трактир, он слушается меня. Думаешь, без меня он бы управился? Как бы не так! Этот старый плюгавый…

Даффи расхохотался.

– Руку на пульсе? Вот это здорово! Знать, трактир умудряется содержать себя сам, ибо можно по пальцам счесть, сколько раз ты здесь появлялся. Чаще просиживал у этого жалкого подобия поэта. Дьявольщина! Я не забыл пасхальную ночь, когда Заполи едва не разнес трактир в щепки, а ты наутро о том ни сном ни духом! Торчал у своего дружка… цитировал Петрарку и целовал сапоги Кречмера, как я подозреваю…

В глазах трактирщика мелькнул непривычно лукавый огонек.

– Ну… по правде говоря, это были совсем не сапоги. Ирландец сощурился:

– О чем ты, черт возьми?

– Да будет тебе известно, Кречмера в ту ночь не было дома – а вот жена его была. – Вернер ухмыльнулся. – Должен присовокупить, на диво юная и привлекательная жена.

Даффи прямо остолбенел.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что ты… с его женой?..

– Я ничего не говорю! – воскликнул Вернер все с той же самодовольной ухмылкой. – Просто отмечаю, что прелестные чувствительные юные дамы имеют обыкновение терять голову от моих стихов. Удивительно, до какой степени. – Он откровенно подмигнул. Даффи поднялся, чувствуя, как удивление перемешивается у него с отвращением.

– До такой степени, что тут же падают навзничь. Любопытно, где был Кречмер, пока у него происходили такие чудеса? Не иначе как наслаждался здесь только что откупоренным темным пивом.

– Возможно. Где бы он ни был, она дала мне понять, что раньше утра его ждать не придется.

– С твоего позволения, -.сказал Даффи, указывая на разбросанные по столу бумаги, – я оставляю тебя с твоей поэмой и осиротевшей рощей бедной Афродиты. Но Ипифания остается здесь работать, ясно? И может держать у себя в комнате бутылку бренди. Я попрошу Аврелиана спуститься и подтвердить тебе это. – Он направился к двери и на ходу обернулся. – Знаешь, на твоем месте я бы поостерегся. Ты хоть разглядел, какие плечи у этого Кречмера? Для поэта чертовски широкие. Такому ничего не стоит тебя на клочки порвать.